星期一早晨，汤姆·索亚很难受。这个时候汤姆向来是很难受的——因为又一个漫长而难熬的星期开始了。他在这一天总是想要是没有这个休息日夹在中间倒也好些，有了那一天，他感到再到学校里去犹如去坐牢、去受罪，这使他觉得十分厌恶。
Проснувшись утром в понедельник, Том почувствовал себя очень несчастным. Он всегда чувствовал себя несчастным в понедельник утром, так как этим днем начиналась новая неделя долгих терзаний в школе. Ему даже хотелось тогда, чтобы в жизни совсем не было воскресений, так как после краткой свободы возвращение в темницу еще тяжелее.
汤姆躺在那想着。突然一个念头在脑子里一闪，他希望他生病；这样，他就能待在家里不去上学了。这倒是有可能。他把自己浑身上下仔细地检查了一下，没有发现什么毛病。他又查找了一番，这次他以为可以找出肚子疼的理由，并且满心希望地让疼痛发作。可是不久他就泄了气，根本没有一点疼痛的迹象。于是他又动起脑筋来，突然，他发现目标了。他的上排门牙有一颗松了劲。他真是太运气了；他正打算开始呻吟，用他的话说这叫“开场白”，这时他猛然想起如果他提出这个理由来应付的话，他姨妈就会当真把这颗牙拔出来，那将偷鸡不成反蚀一把米。所以他想暂时先留着这颗牙，再另找毛病。找了一段时间，他没找到什么毛病，后来他想起曾听医生说过有一种病能让病人躺两三个星期，而且弄不好会烂掉一只手指头。于是这孩子急忙把他那只肿痛的脚趾头从被子里搬出来，举起来仔细察看。可是，他又不清楚那种病有些什么病症。不管怎么说，试还是值得一试的，于是他煞有介事地开始呻吟起来。
Том лежал и думал. Вдруг ему пришло в голову, что хорошо было бы заболеть; тогда он останется дома и не пойдет в школу. Надежда слабая, но почему не попробовать! Он исследовал свой организм. Нигде не болело, и он снова ощупал себя. На этот раз ему показалось, что у него начинается резь в животе, и он обрадовался, надеясь, что боли усилятся. Но боли, напротив, вскоре ослабели и мало-помалу исчезли. Том стал думать дальше. И вдруг обнаружил, что у него шатается зуб. Это была большая удача; он уже собирался застонать для начала, но тут же сообразил, что, если он заикнется о зубе, тетка немедленно выдернет зуб, — а это больно. Поэтому он решил, что зуб лучше оставить про запас и поискать чего-нибудь другого. Некоторое время ничего не подвертывалось; затем он вспомнил, как доктор рассказывал об одной болезни, уложившей пациента в кровать на две или три недели и грозившей ему потерей пальца. Мальчик со страстной надеждой высунул из-под простыни ногу и начал исследовать больной палец. У него не было ни малейшего представления о том, каковы признаки этой болезни. Однако попробовать все-таки стоило, и он принялся усердно стонать.
可是希德仍然睡着，一点反应都没有。汤姆呻吟得更响了，而且感到他的脚真地痛起来。
Но Сид спал и не замечал стонов.
希德还是一动不动。
Том застонал громче, и понемногу ему стало казаться, что палец у него действительно болит.
汤姆因为呻吟得太吃力，累得喘着粗气。他停了一会，重新鼓起劲头，发出一连串绝妙的呻吟声。
Сид не проявлял никаких признаков жизни.
希德还在酣睡。
Том даже запыхался от усилий. Он отдохнул немного, потом набрал воздуху и напустил целый ряд чрезвычайно удачных стонов.
汤姆来火了。他喊道：“希德，希德！”边喊边推推他。这一招果然很有效，于是汤姆又开始呻吟起来。希德打着呵欠，伸伸懒腰，用胳膊肘支起身子时又喷了一下鼻子，然后瞪起双眼看着汤姆。汤姆还在叫唤，希德就问：
Сид продолжал храпеть.
“汤姆！嘿，汤姆！”（汤姆没搭腔。）“怎么啦，汤姆！汤姆！你怎么啦，汤姆？”他推了推汤姆，焦急地看着他的脸。
Том вышел из себя. Он сказал: “Сид! Сид!” — и стал легонько трясти спящего. Это подействовало, и Том опять застонал. Сид зевнул, потянулся, приподнялся на локте, фыркнул и уставился на Тома. Том продолжал стонать.
Сид оказал:
汤姆呻吟着说：
— Том! Слушай-ка, Том!
Ответа не было.
— Ты слышишь, Том? Том! Что с тобою, Том?
Сид, в свою очередь, тряхнул брата, тревожно вглядываясь ему в лицо.
“啊，希德，不要这样，不要推我。”
Том простонал:
“嘿，汤姆，你怎么啦？我得去叫姨妈来。”
— Оставь меня, Сид! Не тряси!
“不——不要紧。这也许慢慢会过去的，不用叫任何人来。”
— Да что с тобою, Том? Я пойду и позову тетю.
“我一定要去叫！不要再这样叫唤了，怪让人害怕的。你这么难受有多久了？”
— Нет, не надо, Может быть, это скоро пройдет. Никого не зови.
“好几个小时了，哎唷！希德，不要推我，你想要我的命啊！”
— Нет-нет, надо позвать! Да не стони так ужасно!.. Давно это с тобою?
“汤姆，你为什么不早点叫醒我？哦，汤姆，不要叫唤了！
— Несколько часов. Ой! Ради бога, не ворочайся, Сид! Ты просто погубишь меня.
听你这么叫我身上都起鸡皮疙瘩。汤姆，哪儿不舒服？”
— Отчего ты раньше не разбудил меня, Том? Ой, Том, перестань стонать! Меня прямо мороз продирает по коже от твоих стонов. Что у тебя болит?
“希德，我什么事情都原谅你（呻吟）。你对我所干的一切事情我都不怪罪你。我死了以后……”
— Я все тебе прощаю, Сид!.. (Стон.) Все, в чем ты передо мной виноват. Когда меня не станет…
“喔，汤姆，你不会死的，别这样，汤姆——啊，别这样。也许……”
— Том, неужели ты и вправду умираешь? Том, не умирай… пожалуйста! Может быть…
“希德，我原谅所有的人（呻吟）。希德，请你转告他们吧。希德，你把我那个窗户框子和那只独眼小猫给那个新搬来的姑娘吧，你对她说……”
— Я всех прощаю, Сид. (Стон.) Скажи им об этом, Сид. А одноглазого котенка и оконную раму отдай, Сид, той девочке, что недавно приехала в город, и скажи ей…
可是希德早就抓起衣服跑出去了。这时候汤姆真地感到很难受了，没想到想象力竟起了这么大的作用，于是他的呻吟声就装得像真的一样了。
Но Сид схватил одежду — и за дверь. Теперь Том на самом деле страдал, — так чудесно работало его воображение, — и стоны его звучали вполне естественно.
希德飞快地跑下楼，边跑边喊道：
Сид сбежал по лестнице и крикнул:
“波莉姨妈，快来呀！汤姆要死了！”
— Ой, тетя Полли, идите скорей! Том умирает!
“要死了？！”
— Умирает?
“是的，姨妈。来不及了，快上来！”
— Да! Да! Чего же вы ждете? Идите скорей!
“瞎讲！我不相信！”
— Вздор! Не верю!
可是她还是赶快地跑上楼去，希德和玛丽紧跟在后面。这时她脸色也白了，嘴唇直颤动。来到床边后，她喘着气问：
Но все же она что есть духу взбежала наверх. Сид и Мери — за нею. Лицо у нее было бледное, губы дрожали. Добежав до постели Тома, она едва могла выговорить:
“是你，汤姆！汤姆，你哪里不舒服啊？”
— Том! Том! Что с тобой?
“哦，姨妈，我——”
— Ой, тетя, я…
“你哪里不舒服——孩子，你到底怎么啦？”
— Что с тобою, что с тобою, дитя?
“哦，姨妈，我那只肿痛的脚趾头发炎了！”
— Ой, тетя, у меня на пальце гангрена!
老太太一屁股坐在椅子上，笑了一会，又哭了一阵，然后又连哭带笑。等到她终于恢复了常态，她说：
Тетя Полли упала на стул и сперва засмеялась, потом заплакала, потом и засмеялась и заплакала сразу.
Это привело ее в себя, и она оказала:
“汤姆，你真地把我吓坏了。好了，闭上嘴巴，别再胡扯八道了，快起床吧。”
— Ну и напугал же ты меня, Том! А теперь довольно: прекрати свои фокусы, и чтобы этого больше не было!
呻吟声停了，脚趾的疼痛也立刻消失了。这孩子觉得有点不好意思，于是他说：
Стоны замолкли, и боль в пальце мгновенно прошла. Том (почувствовал себя в нелепом положении.
“波莉姨妈，脚趾头看着真像是发炎了，痛得我把牙齿的事忘得一干二净。”
— Право же, тетя Полли, мне казалось, что палец у меня совсем омертвел, и мне было так больно, что я даже забыл про свой зуб.
“你的牙齿，真是怪事！牙齿又怎么啦？”
— Зуб? А с зубом у тебя что?
“有一颗牙松动了，而且的确痛得难受。”
— Шатается и страшно болит, прямо нестерпимо…
“得了，得了，你可别再叫唤了。张开嘴，不错——你的一颗牙齿真地松动了，不过你绝不会痛死的。玛丽，拿根丝线给我，再到厨房去弄块烧红的火炭来。”
— Ну, будет, будет, не вздумай только хныкать опять! Открой-ка рот!.. Да, зуб действительно шатается, но от этого ты не умрешь… Мери, принеси шелковую нитку и горящую головню из кухни.
汤姆说：
“啊，姨妈，请你手下留情。现在牙不痛了。要是再痛，我也不叫唤了。姨妈，请您别拔啦。我不想呆在家里逃学了。”
— Тетечка, не вырывайте, не надо, не рвите его — он уже больше не болит! Провалиться мне на этом месте, если он хоть чуточку болит! Тетечка, пожалуйста, не надо! Я и так все равно пойду в школу…
“哦，你不逃学了，是吗？原来你这么大叫大闹，为的就是你以为这样就可以呆在家里，不去上学去钓鱼呀？汤姆呀，汤姆，我这么爱你，可是你好像尽耍花招来气我，想断送我这条老命呀。”这时候，拔牙的准备已经做好了。老太太把丝线的一头打了活结，牢牢地系在汤姆的那颗牙上，另一头系在床柱上。然后她拿起那块烧红的火炭，猛地朝汤姆脸面伸过去，差点碰到他的脸。结果，那颗牙就晃来晃去吊在床柱上了。
— Пойдешь в школу? Так вот оно что! Ты только для того и поднял всю эту кутерьму, чтобы увильнуть от занятий и удрать на реку ловить рыбу! Ах, Том, Том, я так тебя люблю, а ты, словно нарочно, надрываешь мое старое сердце своими безобразными выходками!
Тем временем подоспели орудия для удаления зуба. Тетя Полли сделала петлю на конце нитки, надела ее на больной зуб и крепко затянула, а другой конец привязала к столбику кровати; затем схватила пылающую головню и ткнула ее чуть не в самую физиономию мальчика. Миг — и зуб повис на нитке, привязанной к столбику.
可是有所失就有所得。当汤姆吃过早饭去上学的时候，在路上遇到的每个孩子都羡慕他，因为他上排牙齿的缺口能够使他用一种新的方法吐唾沫。一大群孩子们跟在他后面，对他这种表演很感兴趣。有一个割破手指的孩子，大家都敬佩他，围着他转，现在忽然没有人追随他了，不免大失光彩。他的心情很沉重，可是他却鄙夷地说，像汤姆·索亚那样吐唾沫，算不了什么稀罕，可是他心里并不真地这么认为，另外有个孩子说：“酸葡萄！”于是他就成了一位落荒而逃的英雄。
Но за всякое испытание человеку дается награда. Когда Том после завтрака отправился в школу, все товарищи, с которыми он встречался на улице, завидовали ему, так как пустота, образовавшаяся в верхнем ряду его зубов, позволяла ему плевать совершенно новым, замечательным способом. Вокруг него собралась целая свита мальчишек, заинтересованных этим зрелищем; один из них, порезавший себе палец и до сих пор служивший предметом общего внимания и поклонения, сразу утратил всех до одного своих приверженцев, и слава его мгновенно померкла. Это страшно огорчило его, и он объявил с напускным презрением, что плевать, как Том Сойер, — пустяковое дело, но другой мальчик ответил на это: “Зелен виноград!” — и развенчанный герой удалился с позором.
不久汤姆遇到了村子里坏孩子哈克贝利·费恩，他是本镇一个酒鬼的儿子。全镇所有的母亲们对哈克贝利都深恶痛绝而又十分畏惧：他游手好闲、无法无天，而且既下流又没教养——再加上所有的孩子却又都非常羡慕他。虽然大人们都不允许他们和他接触，他们却乐于和他玩耍，还希望自己也敢学他那样。和其他许多体面的孩子们一样，汤姆很羡慕哈克贝利那种逍遥自在的流浪儿生活，可是也被严厉地告知：不许和他玩。所以，他每每一有机会就和他混在一起。哈克贝利经常穿着大人们丢弃不要的旧衣服，总是满身开花，破布乱飘。他的帽子很大很破，边上有一块月牙形的帽边子耷拉着。他要是穿着上装的话，那上装就差不多拖到他的脚后跟，背后的两排并齐的扣子一直扣到屁股；裤子却只有一根吊带；裤子裆部像个空空的口袋似地垂得很低。裤腿没有卷起的时候，毛了边的下半截就在灰土里拖来拖去。
Вскоре после этого Том повстречался с юным парией[17] Гекльберри Финном, сыном местного пьяницы. Все матери в городе от всего сердца ненавидели Гекльберри и в то же время боялись его, потому что он был ленивый, невоспитанный, скверный мальчишка, не признававший никаких обязательных правил. И еще потому, что их дети — все до одного — души в нем не чаяли, любили водиться с ним, хотя это было запрещено, и жаждали подражать ему во всем. Том, как и все прочие мальчишки из почтенных семейств, завидовал отверженному Гекльберри, и ему также было строго-настрого запрещено иметь дело с этим оборванцем. Конечно, именно по этой причине Том не упускал случая поиграть с ним. Гекльберри одевался в обноски с плеча взрослых людей; одежда его была испещрена разноцветными пятнами и так изодрана, что лохмотья развевались по ветру. Шляпа его представляла собою развалину обширных размеров; от ее полей свешивался вниз длинный обрывок в виде полумесяца; пиджак, в те редкие дни, когда Гек напяливал его на себя, доходил ему чуть не до пят, так что задние пуговицы помещались значительно ниже шины; штаны висели на одной подтяжке и сзади болтались пустым мешком, а внизу были украшены бахромой и волочились по грязи, если Гек не засучивал их.
哈克贝利来去很自由，全凭自己高兴。天气晴朗的时候，他就睡在门口台阶上；下雨时，就睡到大空桶里。他不用去上学也不必去做礼拜，不必叫谁老师，也不用服从谁；他可以随时随地去钓鱼，去游泳，而且想呆多长间就呆多长时间；也没有人管住他打架；晚上他高兴熬夜到什么时候就熬到什么时候；春天他总是第一个光着脚，到了秋天却是最后一个穿上鞋；他从来不用洗脸，也不用穿干净衣服；他可以随便骂人，而且特别会骂。总而言之，一切充分享受生活的事情，这孩子都拥有了。圣彼德堡镇的那些受折磨、受拘束的体面孩子们个个都是这么想的。
Гекльберри был вольная птица, бродил где вздумается. В хорошую погоду он ночевал на ступеньках чужого крыльца, а в дождливую — в пустых бочках. Ему не надо было ходить ни в школу, ни в церковь, он никого не должен был слушаться, над ним не было господина. Он мог удить рыбу или купаться, когда и где ему было угодно, и сидеть в воде, сколько заблагорассудится. Никто не запрещал ему драться. Он мог не ложиться спать хоть до утра. Весной он первый из всех мальчиков начинал ходить босиком, а осенью обувался последним. Ему не надо было ни мыться, ни надевать чистое платье, а ругаться он умел удивительно. Словом, у него было все, что делает жизнь прекрасной. Так думали в Санкт-Петербурге все изнуренные, скованные по рукам и ногам “хорошо воспитанные” мальчики из почтенных семейств.
汤姆向那个浪漫的流浪儿招呼道：
Том приветствовал романтического бродягу:
“你好啊，哈克贝利！”
— Эй, Гекльберри! Здравствуй!
“你也好啊，喜欢这玩意吧。”
— Здравствуй и ты, если хочешь…
“你得了什么宝贝？”
— Что это у тебя?
“一只死猫。”
— Дохлая кошка.
“哈克，让我瞅瞅。嗐，这家伙倒是硬帮帮的，你从哪弄来的？”
— Дай-ка, Гек, посмотреть!.. Ишь ты, окоченела совсем. Где ты ее достал?
“从一个孩子那儿买来的。”
— Купил у одного мальчишки.
“拿什么换的？”
— Что дал?
“我给他一张蓝色票和一只从屠宰厂那儿弄来的尿泡。”
— Синий билетик да бычий пузырь… Пузырь я достал на бойне.
“你的蓝票是从哪儿弄来的？”
— А где ты взял синий билетик?
“两星期前用一根推铁环的棍子和贝恩·罗杰换的。”
— Купил у Бена Роджерса две недели назад… дал ему палку для обруча.
“我说——哈克，死猫能有什么用？”
— Слушай-ка, Гек, дохлые кошки — на что они надобны?
“有什么用？可以治疣子。”
— Как — на что? А бородавки сводить.
“不会吧！你说能治吗？我知道有个更好的药方子。”
— Разве? Я знаю средство почище.
“我敢打赌你不知道。是什么方子？”
— А вот и, не знаешь! Какое?
“不就是仙水吗。”
— Гнилая вода.
“仙水！我看仙水一文钱不值？”
— Гнилая вода? Ничего она не стоит, твоя гнилая вода!
“你说一文钱不值，是不是？你试过吗？”
— Ничего не стоит? А ты пробовал?
“没有试过。可是鲍勃·唐纳试过。”
— Я-то не пробовал. Но Боб Таннер — он пробовал.
“你怎么知道的？”
— А кто тебе об этом сказал?
“噢，他告诉杰夫·撒切尔，杰夫又告诉江尼·贝克，江尼又告诉吉姆·赫利斯，吉姆又告诉本·罗杰，罗杰又告诉了一个黑人，那黑人又告诉了我。这不，我就知道了。”
— Он сказал Джеффу Тэчеру, а Джефф сказал Джонни Бейкеру, а Джонни сказал Джиму Холлису, а Джим сказал Бену Роджерсу, а Бен сказал одному негру, а негр сказал мне. Вот и знаю.
“得，你知道又有什么？他们都在撒谎，那个黑人可能除外。我不认识他，不过我从来也没见过有哪个黑人不撒谎的。呸！那么哈克你说说鲍勃·唐纳怎么试的吧。”
— Ну, так что же из этого? Все они врут. По крайней мере, все, кроме негра, его я не знаю. Но я еще не видывал негра, который не врал бы. Все это пустая болтовня! Теперь ты мне окажи, Гек, как сводил бородавки Боб Таннер?
“噢，他的手伸进一个腐烂的老树桩子里去蘸里面的雨水。”
— Да так: взял и сунул руку в гнилой пень, где скопилась дождевая вода.
“在白天干的吗？”
— Днем?
“那还用说。”
— Ну конечно.
“脸对着树桩吗？”
— Лицом ко пню?
“对呀。至少我是这么合计的。”
— А то как же?
“他没说什么？”
— И при этом говорил что-нибудь?
“我估计没有。我不清楚。”
— Как будто ничего не говорил… Но кто его знает? Не знаю.
“啊！用那样糊涂蛋的方法还谈什么仙水治疣子！哎，那根本就行不通。你必须独自一个人到树林中间，找到那个有仙水的树桩，等到正值半夜时分，你背对着树桩，把手塞进去，嘴里要念：
— Ага! Еще бы ты захотел свести бородавки гнилой водой, когда ты берешься за дело, как самый бестолковый дуралей! Из таких глупостей, разумеется, толку не будет. Надо пойти одному в чащу леса, заприметить местечко, где есть такой пень, и ровно в полночь стать к нему спиною, сунуть в него руку и сказать:
‘麦粒麦粒，还有玉米粉，仙水仙水，治好这疣子。’
Ячмень, ячмень да гниль-вода, индейская еда,
Все бородавки у меня возьмите навсегда!
念完之后，就闭着眼睛，立刻走开，走十一步，然后转三圈，不要和任何人讲话径直回家。如果你一讲话，那符咒就不灵了。”
А потом надо закрыть глаза и скоро-скоро отойти ровно на одиннадцать шагов и три раза повернуться на месте, а по дороге домой не сказать никому ни слова. Если скажешь, — пропало: колдовство не подействует.
“哼，这听起来倒像是好办法；不过鲍勃·唐纳不是这样做的。”
— Да, похоже, что это правильный способ, только Боб Таннер… он сводил бородавки, не так.
“嘿，尊敬的伙计，他当然没有这样做，所以他是这个镇上疣子长得最多的一个。他要是晓得怎么使用仙水，那他身上就会一个疣子都没有了。哈克，用那个办法我已经治好手上无数个疣子。我老爱玩青蛙，所以我老是长出许许多多的疣子。有时候我就拿蚕豆来治它们。”
— Да уж наверно не так! Потому-то у него тьма бородавок, он самый бородавчатый из всех ребят в нашем городе. А если бы он знал, как действовать гнилой водой, на нем не было бы теперь ни одной бородавки. Я сам их тысячи свел этой песней, — да, Гек, со своих собственных рук. У меня их было очень много, потому что я часто возился с лягушками. Иногда я вывожу их бобом.
“是的，蚕豆是不错。我也这样治过。”
— Да, это средство верное. Я и сам его пробовал.
“是吗？你是怎么做的？”
— А! как?
“拿一个蚕豆把它掰成两片，再把疣子弄破，弄出点血来，然后你把血涂在蚕豆的一片上，趁着半夜三更没有月亮的时候，找个岔路口，挖个坑把这片蚕豆埋到地下，再把另外半片烧掉。你看有血的那半片蚕豆不停地在吸啊吸啊，想把另外那半片吸过去，这样有助于用血去吸疣子，过不多久，疣子就掉了。”
— Берешь боб и разрезаешь его на две части, потом режешь свою бородавку ножом, чтобы достать каплю крови, и мажешь этой кровью одну половину боба, а потом выкапываешь ямку и зарываешь эту половину в землю… около полуночи на перекрестке дорог, в новолунье, а вторую половину сжигаешь. Дело в том, что та половина, на которой есть кровь, будет тянуть и тянуть к себе вторую половину, а кровь тем временем притянет к себе бородавку, и бородавка очень скоро сойдет.
“对，就是这样干的，哈克——就是这样。当然你埋蚕豆的时候，你要说：‘埋下蚕豆，消掉疣子，不要再来烦我！’这会更好些的。乔·哈帕就是这样做的，他差不多到过康维尔，还有许多别的地方哩。可是话说回来，用死猫怎么治疣子呢？”
— Верно, Гек, верно, хотя было бы еще лучше, если бы, закапывая в ямку половину боба, ты при этом приговаривал так: “В землю боб — бородавка долой; теперь навсегда я расстанусь с тобой!” Так было бы еще сильнее. Так сводит бородавки Джо Гарпер, а уж он бывалый! Где только не был. — доезжал чуть не до Кунвиля… Ну, а как же ты сводишь их дохлыми кошками?
唉，你拿着死猫等半夜坏蛋被埋时，到坟地去；魔鬼都是半夜行动，说不准三两成群，不过你看不见他们，但能听到他们走路的声音，或许还能听到他们的谈话。他们带那坏蛋到阴曹地府时，你往他们后面扔死猫还要念道：‘鬼跟尸跑， 猫跟鬼跑，疣子跟着猫，我和疣子一刀两断了！’这样保管什么疣子都治好。”
— А вот как. Возьми кошку и ступай с ней на кладбище незадолго до полуночи — к свежей могиле, где похоронен какой-нибудь плохой человек, и вот в полночь явится черт, а может, два и три; но ты их не увидишь, только услышишь, будто ветер шумит, а может, и услышишь ихний разговор. И когда они потащат покойника, ты брось им вслед кошку и скажи: “Черт за мертвецом, кот за чертом, бородавки за котом, — тут и дело с концом, все трое долой от меня!” От этого всякая бородавка сойдет.
“这听起来倒是蛮有道理。哈克，你试过没有？”
— Похоже на то. Сам-то ты когда-нибудь пробовал, Гек?
“没有。不过霍普金斯老太婆跟我说过。”
— Нет. Но мне оказывала старуха Гопкинс.
“是啊，她可能说过。因为人们说她是个巫婆。”
— Ну, так это верно: говорят, она ведьма.
“可不是吗，汤姆，这我知道。她迷惑过我爹。这是我爹亲口说的。有一天，他走过来，见她要迷惑他，就捡起一块大石头，要不是她躲闪得及时，他就砸中她了。可是也就在当天夜里，他喝醉了酒，躺在一个小木屋顶上，不知怎么就摔下来，摔断了一只胳膊。”
— “Говорят”! Я наверняка знаю. Она напустила порчу на отца. Отец мне сам рассказывал. Раз он идет и видит, что она на него напускает порчу. Он взял камень да в нее, — еле увернулась. И что же ты думаешь: в ту самую ночь он скатился во сне с навеса, пьяный, и сломал себе руку.
“哎呀，真不幸。他是怎么知道她要迷惑他的呢？”
— Боже мой, страсти какие! А как же он догадался, что это она напустила порчу?
“哦，我的老天爷！我爹一眼就看出来了。我爹说她们直勾勾地盯着你时，就是要迷惑你，特别是当嘴里还念着咒时，就更不用说了。这时，她们把圣经的祷文倒过来念。”
— Для отца это — плевое дело. Он говорит: если ведьма пялит на тебя свои глазищи, ясно — она колдует. Хуже всего, если она при этом бормочет; это значит — она читает “Отче наш”[18] навыворот, задом наперед, — понимаешь?
“嘿，我说哈克，你打算什么时候去试着用这猫治疣子？”
— Слушай-ка, Гек, ты когда будешь пробовать кошку?
“今天夜里。我猜他们会去弄霍斯·威廉斯这老家伙。”
— Нынче ночью. Я так думаю, черти наверняка придут в эту ночь за старым грешником Вильямсом.
“可是他不是星期六被埋了吗？他们星期六夜里没来把他弄走吗？”
— Да ведь его еще в субботу похоронили, Гек! Они, поди, уж утащили его в субботнюю ночь!
“嘿，瞧你说的！他们的咒语午夜后怎么能起作用呢？午夜一过那可就是星期天了。我猜想，真是星期天鬼是不怎么四处游荡的。”
— Глупости! До полуночи они не могли утащить его, а в полночь настало воскресенье. В воскресенье черти не очень-то бродят по земле.
“我从来没有想到这一点。是这么回事呀。让我和你一起去，好吗？”
— Верно, верно. Я и не подумал… Возьмешь меня с собой?
“当然好了——只要你不害怕就行。”
— Конечно, если ты не боишься.
“害怕！那还不至于。你来学猫叫好吗？”
— Боюсь! Ну вот еще! Ты не забудешь мяукнуть?
“好。如果我叫了，你也回应一声。上一回，你让我老在那学猫咪呜咪呜的，后来黑斯这老头就冲我扔石头，还说‘去他妈的瘟猫！’所以我拿砖头砸了他家窗户。不过，你不要讲出去。”
— Не забуду… И если тебе можно выйти, ты сам мяукни о ответ. А то в прошлый раз я мяукал, мяукал, пока старик Гейс не стал швырять в меня камнями, да еще приговаривает: “Черт бы побрал эту кошку!” Я выбил ему стекло кирпичом, — только ты смотри не болтай.
“我不会说的。那天晚上我姨妈一直在盯住我，我怎么能学猫叫呢。但是这一回我会咪呜的。嘿，那是什么？”
— Ладно. В ту ночь я не мог промяукать в ответ: за мной следила тетка; но нынче непременно мяукну… Слушай, Гек, что это у тебя?
“只是个扁虱罢了。”
— Так, пустяки — просто клещ.
“在哪搞到的？”
— Где ты его нашел?
“在外面的树林里。”
— В лесу.
“拿什么东西跟你换它，你才干？”
— Что возьмешь за него?
“我不知道。我不想把它卖掉。”
— Не знаю. Неохота его продавать.
“那就算了。你瞧你这只扁虱，这么小哩。”
— Ну и не надо! Да и клещ-то крохотный.
“哦，吃不到葡萄就说葡萄酸。我对它倒是挺满意的。对我来说，这扁虱够好的了。”
— Ну, еще бы! Чужого клеща всегда норовят обругать. А для меня и этот хорош.
“哼，扁虱多得是。我要是想要的话，一千个我也能搞到。”
— Клещей в лесу пропасть. Я сам мог бы набрать их тысячу, если бы захотел.
“喂，得了吧，那你搞来给我看看呀。你是抓不到的。我认为这是个较早的扁虱，是我今年见到的头一个。”
— За чем же дело стало? Что же не идешь набирать?.. Ага! Сам знаешь, что не найдешь ничего. Этот клещ очень ранний. Первый клещ, какой попался мне нынче весной.
“那么，哈克，我用我的牙齿跟你换扁虱吧。”
— Слушай, Гек, я дам тебе за него свой зуб.
“让我瞧瞧。”
— Покажи.
汤姆拿出一个小纸包，小心翼翼地打开它。哈克贝利望眼欲穿。这诱惑大大了。最后，他说：
Том достал бумажку и осторожно развернул ее. Гекльберри сумрачно глянул на зуб. Искушение было сильнее. Наконец он спросил:
“这是真牙齿吗？”
— Настоящий?
汤姆翻起嘴唇，给他看缺口。
Том вздернул верхнюю губу и показал пустоту меж зубами.
“哼，那好吧。”哈克贝利说，“换就换吧。”
— Ну ладно, — оказал Гекльберри. — Значит, по рукам!
汤姆把扁虱装进前几天囚禁大钳甲虫的那个雷管筒子里后，他们就分手了，各自都感觉比以前富有了许多。
Том положил клеща в коробочку из-под пистонов, еще недавно служившую тюрьмой для жука, и мальчики расстались, причем каждый чувствовал, что стал богаче.
汤姆来到那座孤零零的小木框校舍的时候，他迈着轻松愉快的步伐，好像是老老实实来上学的样子，大步走进教室。他把帽子挂在钉子上，一本正经地边忙边坐到他的座位上。他的老师正高高地坐在他那把大细藤条扶手椅上，听着催眠的读书声，正打着盹。汤姆进来把他吵醒了。
Дойдя до школы — небольшого бревенчатого дома, стоявшего в стороне от всех прочих зданий, — Том зашагал очень быстро, словно добросовестно спешил на урок. Он повесил шляпу на колышек и с деловитой торопливостью устремился к своей скамье. Учитель, восседая, как на троне, на высоком плетеном кресле, мирно дремал, убаюканный мерным жужжанием класса. Появление Тома разбудило его.
“托马斯·索亚！”
— Томас Сойер!
汤姆晓得老师要是叫他全名，那麻烦事就来了。
Том знал, что, когда учитель зовет его полным именем, это не предвещает ничего хорошего.
“到，老师！”
— Да, сэр?
“过来，我问你。好家伙，你为什么迟到了，总是这样？”
— Подите сюда!.. Ну, сэр, а сегодня почему вы изволили опоздать?
汤姆正要撒个谎来蒙混过关，这时他看到一个人的背上垂下两条长长的金黄色辫子，他为之一惊。一股爱情的暖流使他立刻认出了那女孩子。女生坐的那一边，正好只有她身旁空着一个位子。他立刻说：
Том хотел было соврать что-нибудь, но в эту минуту в глаза ему бросились золотистые косы, которые он сразу узнал благодаря электрическому току любви. Он увидел, что единственное свободное место на той половине класса, где сидели девочки, было рядом с ней, и моментально ответил:
“我路上和哈克贝利·费恩讲话耽搁了！”
— Я остановился на улице поболтать с Гекльберри Финном.
老师气得脉搏都要停止跳动了，他无可奈何地瞪着眼睛望着汤姆。乱哄哄的读书声也停止了。学生们都很纳闷，这个莽撞的家伙是不是脑子有毛病。老师说：
Учитель окаменел от изумления: он растерянно уставился на Тома. Гудение в классе смолкло. Школьники спрашивали себя, не сошел ли с ума этот отчаянный малый. Наконец учитель сказал:
“你，你干了什么？”
— Что… что ты сделал?
“路上和哈克贝利·费恩讲话耽搁了。”
— Остановился на улице поболтать с Гекльберри Финном!
他说得一清二楚。
Ошибиться в значении этих слов было невозможно.
“托马斯·索亚，这可是我听到的最叫人吃惊的坦白交待了。你犯了这样大的错误，光用戒尺不能解决问题。把上衣脱掉！”
— Томас Сойер, это самое поразительное признание, какое я когда-либо слыхал. За такую вину линейки мало. Снимите куртку!
老师直打得胳膊发累，戒鞭有明显磨损时才住手。之后他命令道：
Рука учителя трудилась, пока не устала. Пук розог стал значительно тоньше. Затем последовал приказ:
“去吧！去和姑娘们坐在一块，这对你算是一次警告。”
— Теперь, сэр, ступайте и садитесь с девочками! И пусть это послужит вам уроком.
教室里到处都是窃窃私语声，似乎是这让汤姆脸红。但实际上，他脸红是因为崇拜那位素不相识的女孩，还有幸能和她同桌。他在松木板凳的一头坐下来，那女孩子一仰头，身子往另一头移了移。大家相互推推胳膊，眨眨眼睛，低声耳语。但是汤姆却正襟危坐，两只胳膊放在既长又矮的书桌上，好像在看书学习。
Ученики захихикали. Это как будто сконфузило Тома. Но на самом деле его смущение было вызвано другим обстоятельством: он благоговел перед неведомым ему божеством и мучительно радовался своей великой удаче. Он присел на краешек сосновой скамьи.
渐渐地，大家的注意力不再集中在汤姆身上，学校里惯有的低沉的读书声重新在那沉闷的空气中响起。这时汤姆偷偷地瞥了那女孩几次。她注意到了，“朝他做了鬼脸”之后有一分钟光景，她都用后脑勺冲着他。等她慢慢地转过脸来时，有一个桃子摆在了她的面前。她把桃子推开，汤姆又轻轻地把它放回去。她又把桃子推开，不过这次态度缓和了些。汤姆耐心地把它又放回原处。这一回她没有再拒绝了。汤姆在他的写字板上写了几个字：“请你收下吧，我多得是哩。”那女孩瞥了瞥这些字，仍是一动也不动。于是汤姆就用左手挡住写字板，开始在上面画着图画。有好一阵子，那女孩坚决不去看他作画，可是在好奇心的驱使下，她开始动摇了。汤姆继续画着，好像不知道那回事。那女孩想看，但态度不明朗，可是这男孩还是不动声色，装作没看见。最后她让了步，犹犹豫豫小声说道：
Девочка вздернула нос и отодвинулась. Все кругом шептались, перемигивались, подталкивали друг друга, но Том сидел смирно, облокотившись на длинную низкую парту, и, по-видимому, прилежно читал. На него перестали обращать внимание; класс опять наполнился унылым гудением. Мало-помалу мальчик начал поглядывать исподтишка на соседку. Та заметила, надула губы и на целую минуту отвернулась. Когда же она глянула украдкой в его сторону, перед нею лежал персик. Девочка отодвинула персик. Том мягким движением снова придвинул его. Она опять оттолкнула персик, но уже без всякой враждебности. Том терпеливо положил персик на прежнее место, и она уже не отодвигала его.
Том нацарапал на грифельной доске: “Пожалуйста, возьмите, — у меня есть еще”. Девочка посмотрела на доску, но лицо ее осталось равнодушным. Тогда он начал рисовать на доске, прикрывая свой рисунок левой рукой. Девочка на первых порах притворялась, будто не обращает внимания, но затем еле заметными признаками стало обнаруживаться ее любопытство. Мальчик продолжал рисовать, будто ничего не замечая. Девочка сделала было попытку подглядеть исподтишка, что он рисует, но Том опять-таки и виду не подал, что замечает ее любопытство. Наконец она сдалась и попросила нерешительным шепотом:
“让我看看吧。”
— Дайте посмотреть!
汤姆略微挪开左手，石板上画的是座房子，画得既不好又模模糊糊，两个山墙头，还有一缕炊烟从烟囱里袅袅升起。可是姑娘的兴趣被吸引住了，于是，她把一切都抛到了九霄云外。画画好的时候，她盯着看了一会，然后低声说：
Том открыл часть карикатурно-нелепого дома с двумя фасадами и трубой, из которой выходил дым в виде штопора. Девочка так увлеклась рисованием Тома, что позабыла обо всем на свете. Когда Том кончил, она бросила взгляд на рисунок и прошептала:
“画得真好——再画一个人上去。”
— Какая прелесть! Нарисуйте человечка!
于是，这位“画家”就在前院里画了一个人，他拔地而起，那形状有点像一架人字起重机，他一大步就可以跨过房子。可是这姑娘并不在乎这一点。她对这个大怪物很满意。她低声说：
Художник поставил во дворе перед домом человека, похожего на подъемный кран, и такого высокого, что для него не составило бы никакого труда перешагнуть через дом. Но девочка была не слишком требовательна. Она осталась довольна чудовищем и прошептала:
“这个人画得真好看，再画就画我，画成正走过来的样子。”
— Какой красивый! Теперь нарисуйте меня.
汤姆就画了个水漏或沙漏（均可作计时器用），加上一轮满月，四肢像草扎似的，硬梆梆的，张开的手指拿着一把大得可怕的扇子。 姑娘说：
Том нарисовал песочные часы, увенчанные круглой луной, приделал к ним тонкие соломинки ручек и ножек и вооружил растопыренные пальчики громаднейшим веером.
“画得太好了。我要是会画就好了。”
— Ах, как хорошо! — сказала девочка. — Хотела бы я так рисовать!
“这容易，”汤姆低声说道，“跟我学。”
— Это нетрудно. Я вас научу.
“啊，你愿意吗？什么时候教我？”
— В самом деле? Когда?
“中午。你回家吃午饭吗？”
— На большой перемене. Вы ходите домой обедать?
“如果你教我，我就留在这里。”
— Если вы останетесь, и я останусь.
“好，那太好不过了。你叫什么名字？”
— Ладно. Вот здорово! Как вас зовут?
“贝基·撒切尔，你叫什么？哦，我知道，你叫托马斯·索亚。”
— Бекки Тэчер. А вас? Впрочем, знаю, — Томас Сойер.
“他们揍我时，就叫我这个名字。我表现好的时候叫做汤姆。你叫我汤姆，好吗？”
— Меня называют так, когда хотят высечь. Когда я веду себя хорошо, меня зовут Том. Вы зовите меня Том. Ладно?
“好的。”
— Ладно.
这时候，汤姆又在写字板上写着什么字，还用手挡住不让那姑娘看见。这一回她不像以前了。她请求汤姆给她看。汤姆说：
Том опять начал писать на доске, пряча написанное от Бекки. Но теперь она перестала стесняться и попросила показать, что там такое.
Том отговаривался:
“啊，没什么好看的。”
— Право же, тут нет ничего!
“不，一定有好看的。”
— Нет, есть!
“真的没什么好看的。再说，你也不爱看这个。”
— Нет, нету; да вам и смотреть-то не хочется.
“我要看，我真的要看。请让我看一看。”
— Нет, хочется! Правда, хочется. Пожалуйста, покажите!
“你会说出去的。”
— Вы кому-нибудь скажете.
“不会，决不会，百分之一百二十地不会。”
— Не скажу, честное-пречестное-распречестное слово, не скажу!
“跟任何人你都不会说吗？永远不说，一辈子不说？”
— Никому, ни одной живой душе? До самой смерти?
“是的，我不会告诉任何人，现在让我看吧。”
— Никому не скажу. Покажите же!
“啊，你真想看吗！”
— Да ведь вам вовсе не хочется…
“既然你这样待我，我就一定要看！”于是她把小手儿按在他手上，两个人争了一会儿，汤姆假装拼命捂着不让她看的样子，可是手渐渐移开，露出了三个字：“我爱你。”
— Ах, так! Ну, так я все равно посмотрю!
И своей маленькой ручкой она схватила его руку; началась борьба, Том делал вид, будто серьезно сопротивляется, но мало-помалу отводил руку в сторону, и наконец открылись слова: “Я вас люблю!”
“啊，你坏蛋！”她用力打了他的手，脸虽然红了，但心里却乐滋滋的。
— Гадкий! — И девочка больно ударила его по руке, однако покраснела, и было видно, что ей очень приятно.
就在这时，汤姆觉得有人慢慢地抓住他的耳杂，渐渐往上提起。这一抓非同小同，让汤姆挣脱不掉。就这样，在一片尖刻的咯咯笑声中他被钳着耳杂，从教室这边拉到那边自己的座位上。接着老师在他身旁站了一会，教室里肃然起敬，然后他则一言不发，回到了自己的宝座上。汤姆虽然感到耳朵很疼，但心里却是甜蜜蜜的。
В то же мгновение Том почувствовал, что чья-то рука неотвратимо и медленно стискивает его ухо и тянет кверху все выше и выше. Таким способом он был препровожден через весь класс на свое обычное место под перекрестное хихиканье всей детворы, после чего в течение нескольких страшных минут учитель простоял над ним, не сказав ни единого слова, а затем так же безмолвно направился к своему трону. Но хотя ухо у Тома продолжало гореть от боли, в сердце его было ликование.
班里静下来时，汤姆动起真格来要好好学习，可是内心却不能平静下来。结果朗读时，他读得别别扭扭；而在地理课上，他把湖泊当成山脉，一切都被他“恢复”到了原始混沌状态；上拼写课时，一连串最简单的字弄得他“翻了船”，结果成绩在全班垫了底，他只好把戴在身上、风光了好几个月的那枚奖章退给了老师。
Когда класс успокоился, Том самым добросовестным образом попытался углубиться в занятия, но в голове у него был ужасный сумбур. На уроке чтения он сбивался и путал слова, на уроке географии превращал озера в горы, горы в реки, а реки в материки, так что вся вселенная вернулась в состояние первобытного хаоса. Потом во время диктовки он так исковеркал самые простые слова, что у него отобрали оловянную медаль за правописание, которой он вот уже несколько месяцев так чванился перед всеми товарищами.