В этом и заключалась великая тайна Тома: он задумал вернуться домой вместе со своими пиратами и присутствовать на собственных похоронах. В субботу вечером добрались они верхом на бревне до миссурийского берега, выбрались на сушу в пяти-шести милях ниже своего городка, переночевали в соседнем лесу, чуть свет пробрались задворками к церкви и окончательно выспались на церковных хорах, среди хаоса поломанных скамеек…
Tel était le grand secret de Tom. C’était cette idée d’assister à leurs propres funérailles qui avait tant plu à ses frères pirates. Le samedi soir, au crépuscule, ils avaient traversé le Missouri sur un gros tronc d’arbre, avaient abordé à une dizaine de kilomètres en amont du village et, après avoir dormi dans les bois jusqu’à l’aube, ils s’étaient faufilés entre les maisons, sans se faire voir, et ils étaient allés se cacher à l’église derrière un amoncellement de bancs détériorés.
В понедельник утром, за завтраком, и тетя Полли, и Мери были чрезвычайно добры к Тому и с любовью выполняли все его желания. Разговоров за столом было много — гораздо больше, чем всегда. И тетя Полли, между прочим, сказала:
Le lundi matin, au petit déjeuner, tante Polly et Mary parurent redoubler de prévenances à l’égard de Tom. La conversation allait bon train.
— Видишь ли, Том, может быть, это я забавно — заставить всех мучиться чуть не целую неделю, лишь бы только вам, мальчишкам, было весело, но мне очень грустно, что у тебя такое недоброе сердце и что ты способен причинить мне такие страдания. Если ты мог переплыть реку на бревне, чтобы присутствовать на своих собственных похоронах, ты мог заглянуть и домой, чтобы подать мне какой-нибудь знак, что ты не умер, а просто сбежал.
« Allons, Tom, fit la vieille dame, je reconnais que c’est une fameuse plaisanterie de laisser les gens se morfondre pendant une semaine pour pouvoir s’amuser à sa guise, mais c’est tout de même dommage que tu aies le cœur si dur et que tu aies pu me faire souffrir à ce point. Puisque tu es capable de traverser le fleuve sur un tronc d’arbre pour assister à ton enterrement, tu aurais bien pu t’arranger pour me faire savoir que tu n’étais pas mort. Je n’aurais pas couru après toi, va.
— Да, это ты мог бы сделать, Том, — сказала Мери, — и, я уверена, ты так и поступил бы, если бы это пришло тебе в голову.
– Oui, tu aurais pu faire cela, déclara Mary. D’ailleurs, je suis persuadée que tu l’aurais fait si tu en avais eu l’idée.
— Правда, Том? — спросила тетя Полли, и по ее лицу было видно, что ей очень хотелось, чтобы это было именно так. — Ну скажи, прислал бы ты нам весточку, если бы это пришло тебе в голову?
– N’est-ce pas, Tom, tu l’aurais fait ?
— Н… не знаю… Ведь это испортило бы всю нашу игру.
– Je… Je n’en sais rien. Ça aurait tout gâché.
— Ах, Том, а я — то надеялась, что ты хоть настолько любишь меня! — сказала тетя Полли с таким огорчением, что Том поневоле смутился. — Мне бы дорого было, если бы ты хоть подумал об этом, не говорю уже — сделал…
– J’espérais que tu m’aimais assez pour cela, dit la vieille dame d’un ton grave, qui impressionna le garnement. Cela m’aurait fait plaisir, même si tu n’avais fait qu’y penser.
— Ну, тетушка, это еще не беда, — вступилась Мери. — Том ведь такой сумасшедший; он всегда впопыхах, ему некогда думать.
– Écoute, ma tante, ce n’est pas dramatique, expliqua Mary. C’est seulement l’étourderie de Tom. Il est toujours tellement pressé !…
— Тем хуже! А вот Сид подумал бы. Сад пришел бы и сказал, что он жив. Ах, Том, когда-нибудь, оглянувшись назад, ты пожалеешь, что так мало думал обо мне, когда это ничего тебе не стоило… пожалеешь, но будет поздно.
– C’est d’autant plus regrettable. Sid y aurait pensé, lui. Et il serait venu. Un jour, Tom, quand il sera trop tard, tu y réfléchiras, et tu regretteras de ne pas l’avoir fait, alors que cela te coûtait si peu.
— Ну, полно, тетя, ведь вы же знаете, что я вас люблю, — сказал Том.
– Mais enfin, petite tante, tu sais que je t’aime.
— Пожалуй, знала бы, если бы твои слова подтверждались поступками.
– Je le saurais mieux si tu me le montrais.
— Я, право, тетя, очень жалею, что не подумал об этом, — сказал Том, и в голосе его прозвучало раскаяние. — Зато я, по крайней мере, видел вас во сне, — это ведь тоже чего-нибудь стоит.
– Eh bien, je regrette de ne pas y avoir pensé, fit Tom, repentant. Et pourtant j’ai rêvé de toi. C’est quelque chose ça, non ?
— Положим, это не много, — ведь и кошка иногда видит сны, — но все-таки это лучше, чем ничего. Что же тебе снилось?
– C’est peu, un chat en ferait tout autant ! Mais c’est mieux que rien. Qu’as-tu rêvé ?
— А вот что. В среду вечером я видел во сне, будто вы сидите возле кровати… вон там, а Сид у ящика для дров, а рядом с ним будто бы Мери…
– Eh bien, mercredi soir, j’ai rêvé que tu étais assise auprès de ton lit avec Sid et Mary à côté de toi.
— Что же, мы так и сидели. Мы всегда так сидим. Я рада, что ты хоть чуточку, хоть во сне вспомнил о нас.
– Ça n’a rien d’extraordinaire. Tu sais que nous nous tenons très souvent au salon le soir.
— Потом мне снилось, что здесь была мама Джо Гарпера.
– Oui, mais j’ai rêvé qu’il y avait aussi Mme Harper.
— А ведь она и вправду была! Что же тебе снилось еще?
– Tiens, ça c’est curieux ! C’est exact. Elle était avec nous mercredi. As-tu rêvé autre chose ?
— Много чего! Но теперь уже все перепуталось.
– Oh ! des tas d’autres choses ! Mais c’est bien vague, tout cela maintenant.
— Ну, попробуй вспомнить! Неужто не можешь?
– Essaie de te rappeler.
— Еще мне снилось, что будто бы ветер… да, ветер задул…
– J’ai l’impression que le vent a soufflé et que la lampe…
— Припомни, Том! Ветер задул… что же он задул?
– Continue, Tom, continue. »
Том крепко прижал пальцы ко лбу и после минуты тревожного ожидания воскликнул:
Tom se prit le front à deux mains et parut faire un violent effort.
— Вспомнил! Вспомнил! Ветер задул свечу.
« Ça y est ! Le vent a failli éteindre la lampe !
— Господи помилуй! Дальше, Том, дальше!
– Grands dieux ! Continue, Tom !
— Погодите, дайте припомнить… Ах, да! Вы вроде сказали, что вам кажется, будто эта дверь…
– Il me semble aussi que tu as fait une réflexion sur la porte qui venait de s’ouvrir.
— Дальше, Том!
– Oh ! Tom, continue, continue…
— Погодите, дайте мне подумать минутку, одну минутку! Да, вы сказали, что вам кажется, будто дверь приоткрылась…
– Alors… je ne suis pas certain… mais tu as dû dire à Sid d’aller la fermer.
— Да ведь я именно так и сказала… Помнишь, Мери? Ну, что же дальше?
— Потом… потом… Ну, я не знаю, но мне кажется, будто вы послали Сида, чтобы он… чтобы он…
— Ну? Ну? Куда я послала Сида? Куда? Куда?
— Вы послали его, вы… да, вы послали его… закрыть дверь.
— Боже мой! Никогда не слыхала ничего подобного! Вот и не верь после этого снам! Сейчас же побегу рассказать обо всем Сирини Гарпер. Посмотрим, будет ли она после этого болтать всякий вздор о нелепости суеверий. Рассказывай же, Том, что было дальше!
– Oh ! Tom, c’est invraisemblable ! Tout s’est bien passé ainsi ! Je n’ai jamais rien entendu de pareil. Dire qu’il y a des gens qui se figurent que les rêves ne signifient rien ! Je voudrais bien être plus vieille d’une heure pour aller raconter cela à Sereny Harper. Continue, Tom.
— Теперь, тетя, у меня все прояснилось! Потом вы сказали, что я не злой, а только… озорник и сорвиголова и что с меня взыскивать все равно, что… как это вы сказали? — с жеребенка, что ли…
– Tout devient clair maintenant. Je me rappelle très bien. Tu as dit que je n’étais pas méchant mais seulement turbulent. Tu as parlé de chevaux échappés, je crois…
— Да-да, я именно так и сказала! Ах ты господи! Ну, что же дальше, Том?
– Mais c’est vrai ! Vas-y, Tom, je t’en supplie.
— Потом вы заплакали.
– Alors tu t’es mise à pleurer.
— Верно, верно, заплакала! И не в первый раз. А потом?
– C’est vrai. Je t’assure que ce n’était d’ailleurs pas la première fois depuis ton départ. Et alors…
— Потом и миссис Гарпер заплакала и стала говорить, что Джо тоже хороший… и как ей жалко, что она отхлестала его за сливки, которые сама же и выплеснула…
– Alors Mme Harper s’est mise à pleurer elle aussi en disant que c’était la même chose pour Joe et qu’elle regrettait de l’avoir fouetté parce que ce n’était pas lui qui avait volé la crème.
— Том, дух божий снизошел на тебя! Это был вещий, пророческий сон! Господи боже мой! Рассказывай дальше!
– Tom ! Mais c’est un miracle ! Tu as un don ! Continue…
— Потом Сид сказал… он сказал…
– Alors Sid a dit… ?
— Я, кажется, ничего не говорил, — сказал Сид.
– Je n’ai sûrement rien dit, coupa Sid.
— Нет, Сид, ты говорил, — сказала Мери.
– Si, si, tu as dit quelque chose, rectifia Mary.
— Замолчите, не мешайте Тому! Ну, Том, что же он сказал?
— Он сказал, что надеется, что та небе мне будет лучше, чем тут, на земле. Но если бы я сам был получше…
– Il a dit qu’il espérait que je n’étais pas trop mal là où j’étais, mais que si j’avais été plus gentil…
— Вы слышите? Это его подлинные слова.
– Écoutez-moi ça ! s’exclama tante Polly ! Ce sont les propres paroles de Sid.
— И вы велели ему замолчать.
– Et tu lui as imposé silence, ma tante.
— Еще бы! Конечно, велела. Нет, здесь, несомненно, был ангел. Где-нибудь здесь был ангел!
– Ce n’est pas possible, il devait y avoir un ange dans le salon ce soir-là.
— Потом миссис Гарпер стала говорить про Джо, как он хлопнул пистоном под самым ее носом, а вы ей рассказали про Питера и про “болеутолитель”.
– Et puis, Mme Harper a dit que Joe lui avait fait éclater un pétard sous le nez et tu lui as raconté l’histoire du Doloricide et du chat…
— Верно! Верно!
– C’est la pure vérité.
— Потом вы долго рассказывали, что из-за нас обыскали всю реку и что отпевать нас будут в воскресенье, а потом вы с миссис Гарпер стали обниматься и плакать, а потом она ушла…
– Alors, vous avez parlé des recherches entreprises pour nous retrouver et du service funèbre prévu pour le dimanche. Ensuite Mme Harper t’a embrassée et elle est partie en pleurant.
— Именно, именно так! Это так же верно, как и то, что я сижу сейчас — на этом месте! Если бы ты сам все видел своими глазами, ты не мог бы рассказать вернее. А потом что было? Ну, Том!
– Et alors, Tom ?
— Потом вы, кажется, молились за меня, и я видел вас и слышал каждое ваше слово. А потом вы легли спать, и мне стало вас так жалко, что я взял и написал на куске коры: “Мы не умерли, мы только убежали и стали пиратами”, и положил кору возле свечки, а вы в это время спали, и лицо у вас во сне было такое доброе-доброе, что я подошел, нагнулся и поцеловал вас прямо в губы.
– Alors, tu as prié pour moi et tu t’es couchée. J’avais tellement de chagrin que j’ai pris un morceau d’écorce de sycomore et que j’ai écrit dessus : « Nous ne sommes pas morts, nous sommes seulement devenus des pirates. » J’ai posé le morceau d’écorce sur la table près de la bougie, et tu avais l’air si gentille pendant que tu dormais que je me suis penché et que je t’ai embrassée sur les lèvres.
— Правда, Том, правда? Ну, за это я тебе все прощаю!
И она так сильно сжала мальчика в объятиях, что он почувствовал себя последним негодяем.
– C’est vrai, Tom, c’est vrai ? Eh bien, je te pardonne tout pour cela ! » Et la vieille dame se leva et embrassa son neveu à l’étouffer. Tom eut l’impression d’être le plus affreux coquin que la terre ait jamais porté.
— Все это, конечно, прекрасно… хотя это был всего-навсего сон, — заметил Сид про себя, но достаточно громко.
« C’est touchant… même si ça ne s’est passé qu’en rêve, murmura Sid en appuyant sur le dernier mot.
— Молчи, Сид! Человек делает во сне то же самое, что он сделал бы наяву… Вот тебе самое большое яблоко, Том! Я берегла его на тот случай, если ты когда-нибудь вернешься домой. И ступай поскорее в школу… Благодарение господу богу, что он сжалился надо мною и возвратил мне тебя, ибо он милосерден и долготерпелив к тем, кто верует в него и блюдет его заповеди, хотя я и недостойна его благодати… Впрочем, — если бы одним лишь достойным он даровал свои милости, мало нашлось бы людей, которые сейчас улыбались бы тут, на земле, и после кончины имели бы право на вечное успокоение в раю. Ну, ступайте же, Сид, Мери, Том, уходите скорее — некогда мне растабарывать с вами!
– Tais-toi, Sid. On agit dans les rêves comme dans la réalité. Tiens, Tom, voilà une belle pomme que je gardais pour te la donner quand on te retrouverait. Maintenant, va à l’école. Je remercie le Seigneur, notre Père à tous, de t’avoir retrouvé. Il est patient et miséricordieux pour ceux qui croient en lui et gardent sa parole. Dieu sait si je n’en suis pas digne, mais s’il n’accordait secours qu’à ceux qui le sont, il n’y aurait pas beaucoup à se réjouir ici-bas, et encore moins à entrer dans sa paix quand arrivera l’heure du repos éternel. Allez, partez tous les trois. Vous m’avez retardée assez longtemps. »
Дети отправились в школу, а старушка поспешила к миссис Гарпер рассказать ей про вещий сон Тома и сокрушить таким образом ее неверие в чудеса. Сид не счел нужным высказывать то, что он думал, когда уходил из дому. А думал он вот что:
“Тут что-то не так. Разве можно видеть такой длинный и складный сон — без единой ошибки?”
Les enfants prirent le chemin de l’école, et la vieille dame se dirigea vers la maison de Mme Harper dont elle comptait bien vaincre le scepticisme en lui racontant le merveilleux rêve de Tom. Sid comprit qu’il valait mieux garder pour lui cette pensée qui lui trottait par la tête : « Bizarre, cette histoire : un rêve aussi long sans aucune erreur ! »…
Каким героем теперь сделался Том! Он не шалил и не прыгал, но шествовал важно, с достоинством, как подобает пирату, сознающему, что на него устремлены все взгляды. И действительно, это было так: он старался делать вид, что не замечает ли взглядов толпы, ни ее перешептываний, но и то и другое доставляло ему величайшее наслаждение. Малыши бегали за ним по пятам, гордясь тем, что их видят в одной компании с ним, и что он терпит их возле себя, — словно он барабанщик во главе процессии или слон во главе зверинца, входящего в город. Его сверстники делали вид, будто они и не знают, что он убегал из дому, но в глубине души их терзала зависть. Они отдали бы все на свете за его темный загар и за его блестящую известность. Но Том не расстался бы ни с тем, ни с другим даже в том случае, если бы ему предложили взамен целый цирк.
Tom était devenu le héros du jour. Prenant son air le plus digne, il refusa de se mêler aux jeux ordinaires de ses camarades si peu en rapport avec la personnalité d’un pirate authentique. Il essaya de ne point voir les regards braqués sur lui et de ne point entendre les voix qui chuchotaient son nom, mais cela ne l’empêchait pas de boire comme du petit-lait toutes les remarques qu’il pouvait surprendre. Les plus petits s’attachaient à ses pas, fiers d’être tolérés à ses côtés. Ceux de son âge feignaient de ne pas s’être aperçus de son absence, mais intérieurement crevaient de jalousie. Ils auraient donné tout ce qu’ils avaient au monde pour avoir cette peau tannée et cette célébrité désormais attachée à son nom.
В школе ученики так носились с ним и с Джо Гарпером и в их взглядах выражалось такое красноречивое восхищение героями, что те невыносимо заважничали. Они начали рассказывать свои похождения жадно внимавшим слушателям, но именно только начали: с такой богатой фантазией, какой обладали они, можно было изобретать без конца все новые и новые подвиги! Когда же они извлекли свои трубки и принялись с самым невозмутимым видом попыхивать ими, они достигли вершины почета.
En fin de compte, les élèves cachèrent si peu leur admiration pour lui et pour Joe que les deux héros de l’aventure devinrent vite « puants » d’orgueil. Ils n’arrêtaient pas de narrer leurs exploits et, avec des imaginations comme celles dont ils étaient dotés, ils ne risquaient guère d’être à court. Quand ils sortirent leur pipe de leur poche et se mirent à fumer, ce fut du délire.
Том решил, что теперь он может обойтись без Бекки Тэчер. С него довольно славы. Он будет жить ради славы. Теперь, когда он так знаменит, Бекки, пожалуй, и пожелает мириться. Ну и пусть! Она увидит, что он может быть так же холоден и равнодушен, как иные… Но вот и она. Том сделал вид, что не замечает ее. Он отошел в сторону, присоединился к кучке мальчиков и девочек и начал разговаривать с ними. Скоро Том увидел, что Бекки весело бегает взад и вперед с пылающим лицом и прыгающими глазами, притворяясь, будто совершенно поглощена погоней за подругами, и взвизгивая от радости каждый раз, как ей удается поймать одну из них. Но в то же время он заметил, что она норовит поймать тех, кто поближе к нему, а чуть поймает, исподтишка поглядит на него. Это льстило его злобному тщеславию и, вместо того чтобы смягчить его сердце, придавало ему еще больше самодовольства и спеси и заставляло еще сильнее скрывать, что он видит ее. Тогда она перестала гоняться за девочками и начала нерешительно расхаживать неподалеку, время от времени вздыхая и украдкой бросая на Тома печальные взгляды. Вдруг она заметила, что Том чаще всех обращается к Эмми Лоренс. Мучительная тоска охватила ее. Она взволновалась, встревожилась и сделала попытку уйти. Но вместо этого ее непослушные ноги подвели ее вплотную к той группе, где стояли Эмми и Том. Она остановилась совсем близко и с притворной веселостью обратилась к одной из подруг:
Tom décida que désormais il pouvait se passer de Becky Thatcher. Il ne vivrait plus que pour la gloire, elle lui suffirait. Maintenant qu’il était un héros, Becky chercherait peut-être à se réconcilier. Eh bien, qu’elle essaie ! Elle verrait qu’il pouvait jouer les indifférents tout comme n’importe qui. Du reste, elle ne tarda pas à faire son entrée dans la cour de l’école. Tom fit mine de ne pas la voir, rejoignit un groupe de garçons et de filles et se mit à parler avec eux. La petite avait l’air très gai. Les joues roses et l’œil vif, elle courait après ses camarades et s’esclaffait quand elle en avait attrapé une. Mais il remarqua qu’elle venait toujours les chercher dans son voisinage et qu’elle en profitait pour regarder de son côté. Cela flatta sa vanité et acheva de le convaincre de l’ignorer. Elle cessa alors son jeu et erra sans but, soupirant et jetant des regards furtifs dans sa direction. La vue de Tom en grande conversation avec Amy Lawrence lui serra le cœur. Elle changea de visage et de comportement. Elle essaya de s’éloigner mais ses pas la ramenaient malgré elle vers le petit groupe. Elle s’adressa à une fille voisine de Tom :
— Какая ты гадкая, Мери Остин! Почему ты не была в воскресной школе?
« Tiens ! Mary Austin, pourquoi n’es-tu pas venue à l’école du dimanche ?
— Я была. Разве ты не видела?
– Mais j’y étais !
— Нет, вот странно… Где же ты сидела?
— Как всегда, в классе мисс Питерс. А я тебя видела.
— В самом деле? Забавно, что я тебя не заметила. Я хотела сказать тебе о пикнике.
– C’est drôle, je ne t’ai pas vue ! Je voulais te parler du pique-nique.
— Вот интересно! Кто устраивает?
– Oh ! ça c’est chic ! Qui est-ce qui l’offre ?
— Моя мама… для меня.
– C’est ma mère.
— Ах, как хорошо! А мне она позволит прийти?
– Oh ! j’espère bien être de la fête.
— Ну конечно. Пикник — мой. Кого хочу, того и приглашаю. И тебя приглашу непременно, еще бы!
– Bien sûr. C’est pour me faire plaisir qu’elle donne ce pique-nique. Je peux inviter qui je veux.
— Ах, какая ты милая! Когда же это будет?
– Quand est-ce ?
— Скоро. Может быть, на каникулах.
– Probablement au moment des grandes vacances.
— Вот весело будет! Ты позовешь всех девочек и мальчиков?
– On va bien s’amuser ! Tu vas inviter tous nos camarades ?
— Да, всех моих друзей… и тех, кто хотел бы со мною дружить.
Она украдкой посмотрела на Тома, но Том в это время рассказывал Эмми Лоренс про страшную бурю на острове и про то, как молния “разбила большущий платан “в мелкие щепки” как раз в ту минуту, когда он стоял “в трех шагах””.
– Oui, tous ceux que je considère comme des amis », répondit Becky en se tournant vers Tom, mais Tom ne voulait rien entendre. Il était en train d’expliquer à Amy Lawrence comment il avait échappé par miracle à la mort, la nuit de l’orage, lorsque le sycomore géant s’était abattu à quelques centimètres de lui.
— А мне можно прийти на пикник? — спросила Греси Миллер.
« Oh ! est-ce que je pourrai venir ? demanda Gracie Miller.
— Да.
– Oui.
— А мне? — спросила Салли Роджерс.
– Et moi ? fit Sally Rogers.
— Да.
– Oui.
— И мне тоже? — спросила Сюзи Гарпер. — И Джо можно?
– Et moi aussi ? dit Susy Harper. Et je pourrai amener Joe ?
— Да.
– Oui, oui. »
Все задавали один и тот же вопрос и, получив утвердительный ответ, радостно хлопали в ладоши, так что в конце концов напросились на приглашение все, кроме Тома и Эмми. Но тут Том равнодушно отошел прочь, не прерывая разговора, и увел с собой Эмми. У Бекки дрожали губы, слезы выступили у нее на глазах, но она скрыла огорчение под напускной веселостью и продолжала болтать. Однако у нее пропал всякий интерес к пикнику да, и ко всему остальному. Она поспешила отделаться от окружавших ее подруг, ушла в укромное местечко и “выплакалась всласть”, как выражаются женщины, а потом сидела там, оскорбленная, мрачная, пока не раздался звонок. Тогда она встала, взор ее засверкал местью, — она тряхнула косичками и сказала, что теперь она знает, что делать.
Et ainsi de suite jusqu’à ce que chacun des membres du groupe eût demandé une invitation, sauf Tom et Amy. Alors Tom fit demi-tour et emmena Amy avec lui. Les lèvres de Becky tremblèrent, ses yeux s’embuèrent. Elle essaya de donner le change en se montrant particulièrement gaie, mais l’idée de son pique-nique ne présentait plus aucun charme pour elle. Elle alla se réfugier dans un coin et « pleura un bon coup » comme disent les personnes de son sexe. Elle resta là, seule, avec sa fierté blessée et son humeur morose. Quand la cloche sonna, elle s’arracha à son banc, secoua ses tresses et partit, bien décidée à se venger.
На перемене Том продолжал ухаживать за Эмми Лоренс, упиваясь своим торжеством. Гуляя с нею, он все время старался найти Бекки, чтобы и дальше терзать ее сердце. Наконец он отыскал ее — и все его счастье мгновенно потухло: она сидела на скамейке за школьным домом у задней стены вместе с Альфредом Темплем; оба рассматривали книгу с картинками и были так поглощены этим занятием, что, казалось, не замечали ничего остального. Головами они касались друг друга. В жилах Тома заклокотала жгучая ревность. Он буквально возненавидел себя: как он мог отвергнуть тот путь примирения, который сама Бекки предложила ему! Он называл себя дураком и другими нелестными прозвищами, какие только мог придумать в тот миг. Ему хотелось плакать от злости. Они прошли дальше. Эмми продолжала весело болтать, потому что сердце ее радостно пело, но у Тома словно отнялся язык. Он не слушал ее и, когда она останавливалась в ожидании ответа, бормотал бессвязно “да-да”, порой совсем невпопад. При этом он все время лавировал так, чтобы снова и снова проходить мимо задней стены и омрачать свои взоры этим возмутительным зрелищем. Его тянуло туда против воли. И какую ярость вызывало в нем то, что Бекки (так казалось ему) не обращала на него никакого внимания! Но она видела его и чувствовала, что выигрывает сражение, и была рада, что он испытывает те же муки, какие только что испытала она.
Pendant la récréation, Tom continua à se mettre en frais pour Amy Lawrence. Au bout d’un moment, il s’étonna de l’absence de Becky et la chercha partout pour l’humilier encore en lui infligeant le spectacle de son entente parfaite avec Amy. Il finit par la trouver sur un banc derrière l’école. Son sang ne fît qu’un tour. La rage l’étouffa. Elle était fort occupée à feuilleter un livre d’images avec Alfred Temple. Ils étaient si absorbés, leurs têtes étaient si rapprochées au-dessus du livre, qu’ils ne voyaient plus rien autour d’eux. La jalousie envahit Tom. Il s’en voulut d’avoir rejeté la chance de réconciliation offerte par Becky. Il se traita de tous les noms. Il aurait pleuré de rage. Tout en marchant près de lui, Amy bavardait joyeusement. Mais Tom avait perdu sa langue. Il ne l’entendait pas et répondait à côté de toutes ses questions. Il retournait sans cesse derrière l’école pour mieux se déchirer à ce spectacle ; il ne pouvait s’en empêcher. Cela le rendait fou que Becky Thatcher semblât ignorer tout de son existence. Mais elle n’était pas aveugle ; elle savait pertinemment qu’elle était en train de gagner la bataille et n’était pas mécontente de le voir souffrir ce qu’elle avait souffert.
Веселая болтовня Эмм, и стала для него невыносимой. Том намекал ей, что у него есть дела, что ему нужно кое-где побывать, что он и без того опоздал, но напрасно — девочка щебетала, как птица. “Ах, — думал Том, — провались ты сквозь землю! Неужто я никогда от тебя не избавлюсь?” Наконец он объявил, что ему необходимо уйти — и возможно скорее. Эмми простодушно сказала, что после уроков будет ждать его тут же, поблизости, и за это он возненавидел ее.
Le gentil babillage d’Amy devenait intolérable. Tom eut beau faire allusion à des occupations urgentes et dire que le temps passait, rien n’y fit. Elle continuait à pépier. Tom pensa : « Qu’elle aille au diable ! Est-ce que je ne vais pas arriver à m’en débarrasser ? » Il fallait bien qu’il parte enfin. Elle promit ingénument d’être « dans les parages » à la sortie de l’école. Et il la quitta en hâte, plein de ressentiment contre elle.
“И хоть бы кто другой, — говорил он себе, скрежеща зубами, — только бы не этот франтик из Сен-Луи, воображающий, что он так шикарно одет и что у него такой аристократический вид! Ну, погоди! Я вздул тебя в первый же день, чуть ты приехал в наш город, и вздую тебя опять. Погоди, мистер, уже я доберусь до тебя! Я хвачу тебя, вот этак…”
« N’importe qui, grinça Tom entre ses dents, n’importe qui, mais pas ce gandin de la ville qui se prend pour un aristocrate parce qu’il est bien habillé. Oh ! attends un peu ! Je t’ai rossé le premier jour où je t’ai rencontré et te rosserai encore. Tu ne perds rien pour attendre ! »
И Том стал делать такие движения, словно он беспощадно избивает врага: махал кулаками, лягался, наносил воздуху удар за ударом. “Вот тебе! Вот тебе! Что, получил? Просишь пощады? Ну ладно! Ступай, и пусть это тебе будет наукой!” Воображаемая драка завершилась полной победой Тома.
Il étrilla un garçon imaginaire, frappant l’air de ses bras, de ses pieds, visant les yeux. « Ah ! oui, vraiment ! Tu cries trop fort, mon vieux ! Tiens, attrape ça ! » Et la correction fictive se termina à sa plus grande satisfaction.
Наступило двенадцать часов. Он убежал домой. Ему было совестно видеть, как благодарна и счастлива Эмми, и, кроме того, страдания ревности дошли у него до последних пределов. Бекки снова принялась рассматривать картинки с Альфредом, но время шло, а Том не приходил, чтобы мучиться, и это омрачало ее торжество. Картинки наскучили ей, она стала молчаливой, рассеянной, потом загрустила. Два или три раза она настораживалась, заслышав чьи-то шаги, но надежды ее были напрасны: Том не появлялся. Под конец она почувствовала себя очень несчастной и жалела, что завела свою месть так далеко. Бедняга Альфред, заметив, что ей, неизвестно почему, стало с ним очень скучно, то и дело твердил: “Вот еще хорошенькая картинка! Смотри!” Девочка наконец потеряла терпение и крикнула: “Ах, отстань от меня! Надоели твои картинки!” Расплакалась, встала и ушла.
À midi, Tom s’enfuit chez lui. Il était partagé entre sa jalousie et sa conscience qui ne lui permettait plus de supporter la gratitude évidente et le bonheur d’Amy. Becky, de son côté, profita de la seconde récréation pour reprendre le manège avec Alfred, mais comme Tom refusait obstinément de venir étaler sa douleur devant elle, le jeu ne tarda pas à perdre de son charme. Son attitude se fit sérieuse, puis distraite, enfin franchement mélancolique. Elle crut reconnaître un pas à deux ou trois reprises. Espérance vite déçue. Ce n’était pas Tom. Elle commença à se sentir très malheureuse et regretta d’être allée si loin. Comprenant qu’il la perdait sans saisir pourquoi, le pauvre Alfred ne savait plus à quel moyen recourir. « Oh ! la belle image ! s’exclama-t-il. Regarde ça !
– Cesse de m’ennuyer avec cela, je m’en moque ! répondit Becky. Je m’en moque pas mal. » Et là-dessus, elle fondit en larmes.
Альфред бросился за ней, стараясь утешить ее, но она сказала:
Alfred se pencha vers elle pour la consoler. Elle le repoussa.
— Оставь меня в покое, пожалуйста! Уходи! Я тебя ненавижу!
« Laisse-moi tranquille ! Je te déteste ! »
Мальчик стоял в замешательстве, не понимая, что он ей сделал: ведь она обещала, что всю большую перемену будет смотреть с ним картинки, и вдруг в слезах ушла. Альфред грустно поплелся в опустевшую школу. Он был оскорблен и разгневан. Ему было нетрудно угадать, в чем дело: девочка разговаривала с ним только для того, чтобы подразнить Тома Сойера. При этой мысли его ненависть к Тому, конечно, ничуть не уменьшилась. Ему хотелось придумать какой-нибудь способ так насолить врагу, чтоб самому остаться вне опасности. В это время ему попался на глаза учебник Тома. Вот удобный случай! Он с радостью раскрыл книжку на той странице, где был заданный урок, и залил всю страницу чернилами.
Le garçon se demanda ce qu’il avait bien pu faire. C’était elle qui avait proposé de regarder des images et la voilà qui partait tout en pleurs. Furieux, humilié, Alfred s’en fut méditer dans l’école déserte. La vérité lui apparut très vite : Becky s’était servie de lui pour se venger de Tom Sawyer. Comme il était loin de nourrir une sympathie exagérée pour ce dernier, il décida de lui jouer un bon tour sans courir lui-même trop de risques. Il se leva et pénétra dans la classe. Il s’approcha du banc de Tom. Sur le pupitre était posé son livre de lecture. Alfred l’ouvrit, chercha la page qui correspondait à la leçon du soir et versa dessus le reste d’un encrier.
Бекки как раз в эту минуту заглянула со двора в окно и увидела, что он делает, но скрылась поскорее, незамеченная. Она побежала домой; ей хотелось разыскать Тома и рассказать ему про книгу. Том обрадуется, будет ей благодарен, и все неприятности кончатся. Но на полдороге она передумала: ей вспомнилось, как обошелся с ней Том, когда она говорила о своем пикнике. Это воспоминание вызвало у нее мучительный стыд и обожгло ее словно огнем. “Так Тому и надо”, — решила она. Пусть его высекут за испорченную книгу — ей все равно: она ненавидит его и будет ненавидеть всю жизнь.
Embusquée derrière la fenêtre, Becky l’avait observé sans se faire remarquer. Dès qu’il eut terminé, elle se mit en route pour aller prévenir Tom. Il lui en saurait gré et ce serait la fin de leur brouille. À mi-chemin, cependant, elle s’était ravisée. La façon dont Tom l’avait traitée pendant qu’elle lançait des invitations à son pique-nique ne pouvait pas se pardonner aussi facilement. Tant pis pour lui. Elle décida de le laisser punir, et de le détester à tout jamais par-dessus le marché !